Послушай, фрау, не дави на жалость, тут без тебя есть смысл опохмелиться,
им подаёшь подпледовую старость, а мне чулан, пластмассовые спицы.

Вяжу бинты ажурным трафаретом, кладу поверх сердечных поражений,
прости меня за искренность при этом и не ищи взаимных уважений.

Всегда из дУша, выглажены юбки, тебе вещать в надраенных подъездах,
а я сгораю в стенах душегубки, пока ты важно пыжишься на съездах.

Прошу молчи, когда целуюсь в губы с тем, кто не муж, но с добрыми вестями,
за то меня, истачивая зубы, грызи впотьмах и жри опять с костями.

Тебе ль не знать-то про дыру в портьере, где легкий фарс срывает пуд оваций,
а я молюсь, я мечена потерей, я жизни смог на фоне декораций.

Тебя стяну по горло пуповиной, когда любовь внештатным эмбрионом
попросит свет. И выплюнув ангину, тебя отдам на празднике горгонам.

Послушай, фрау, не сочти за дерзость, да, только ты потрепанная стерва,
где ты была, когда в пижаме мерзость демонстративно выстрелила первой.

Зачем стоять на шатких табуретах твоих «не сметь» и верить парадизам,
когда летит, размазывая лето, моя душа, испачкавшись стриптизом.

И смысл не в том, чтобы придти с поклоном иль на «ура» закончить нашу повесть,
я так же буду маяться перроном, а ты бежать по следу,
фрау Совесть.
(с)