Со всех сторон.

Стучат голыми ножками по полу, и бегут.
И так, слету, втыкаются в меня.

А я плачу, не могу сдержать слезы. Обнимаю их, заливаюсь слезами!.. И повторяю все время, - Дети, мои дорогие, вот я приехал, ваш папа! Приехал я забрать вас домой!..

Смолкает старик.
Вижу, как дрожит у него подбородок.

- Не было дома, чтобы не знали мы этой молитвы… - говорит, - Утром и вечером повторяли, - «Слушай Израиль, Бог наш, Бог один…»… жила она в сердце… каждого.

Снова молчит.
Я не прекращаю съемку.
Вижу, это еще не конец.

И действительно… он продолжает.

– Оглядываюсь я, - говорит он, - стоит этот мой настоятель. И так у него голова качается, как у китайского болванчика… и он тоже еле сдерживается, чтобы не завыть.

И дети вдруг, вижу, разворачиваются к нему.
На него смотрят, на меня оглядываются… снова на него… на меня…

И вдруг начинают к нему пятиться…
А я молчу. Сказал себе, что буду молчать. И все!.. Пусть сами решают.


И тут вдруг настоятель говорит, - Дорогие мои дети…
Как я счастлив… - говорит, - что вы возвращаетесь домой.

Они останавливаются.

Вижу, он еле выговаривает слова…

- Все исчезнет, дети мои, - говорит, - вот увидите! Не будет религий, наций, не будет границ… Ничего... Ничего не будет разъединять нас. - Любовь только останется, - говорит.

И вдруг делает к ним шаг, обнимает их… и улыбается! Улыбается!..

– Любовь, - она и есть религия, - говорит. - Вот возлюбим мы ближнего, как самого себя… не меньше - не больше, - возлюбим!.. Как самого себя!.. вот тогда и раскроется нам, что есть только Любовь. Что Он – Любовь, дети мои! Любовь!.. А мы все…– семья… Весь мир, дети мои – … большая семья!..

И замолкает…
Дети стоят, молчат. Я молчу. Все мы молчим…

- А я к вам обязательно приеду!?.. – говорит он. - Обязательно приеду, а как же!.. Вы только не забывайте нас, там, дома.

Потом поворачивается и уходит. Спотыкается у выхода, чуть не падает…

…Так я их и привез сюда, - говорит старик.
Двенадцать мальчиков.
Всех мы воспитали в нашем кибуце.
Я ими очень гордился.

… Трое погибли в 73-м, в войну «Судного Дня». Тяжелая была война. Йоси сгорел в танке на Синае. Арье и Хаим прямым попаданием…

Еще один Яаков поженился на Хане … такая была свадьба веселая!... а через три года… в автобусе… в Иерусалиме… это был известный теракт… подорвались.

Настоятель приехать не успел…

После этих слов старик замолчал.
Я понял, что съемка закончена.


…Я уехал из этого дома уже поздним вечером.
Сын-повар приготовил мне такой ужин, какого я в жизни не ел.

Я обещал, что смонтирую очерк и привезу им.

Назавтра была срочная работа, я завершал свое пребывание на телевидении.
Они выжимали из меня последние соки.

Через неделю я решил просмотреть материал.
Вытащил кассету…
Пусто…

Испугался. Стал вертеть туда - сюда, проверил где только можно, даже поехал к своим ребятам операторам… подумал, может у меня что-то с головой.

Одни мне сказали, что забыл включить на запись.
Другие, что может быть кассету заклинило.
Третьи… что эту камеру «JVC» надо выкинуть…

Вообщем, не снялось ничего…

Вечером позвонил повару. Долго готовился к разговору…
Он выслушал меня. Потом сказал, - Знаете, я вам очень благодарен.
Вот тебе раз! – думаю. А он говорит, - за то, что остались, выслушали его…
А потом вдруг говорит, - отец мой сейчас в больнице, похоже, что осталось ему несколько дней жизни. Но он лежит тихий, как ребенок, не стонет, не кричит, улыбается…

***

Прошло много лет с тех пор. Честно говоря, потом я слышал много подобных историй о том, как дети вспоминали молитву. Истории были похожи до мельчайших деталей. Я даже подумал грешным делом, что старик все это придумал…

Но не давал мне покоя настоятель.

- Идеалист, утопист, фантаст, – думал я о нем, - Куда там этому миру до любви!.. А тем более до одной семьи…

Но не отпускали меня его слова.

Пока я не нашел доказательства, что так все и будет.
Пока не встретил Учителя.

• 
• 
•