Я столько гребла этот шлам и шлак,
душивший любую живую завязь,
что, как не прискорбно, но я пришла
к тому, что расслабиться опасаюсь.

Я знаю, должна ко всему легко:
не нравится - выплюнь, не твой - и чёрт с ним,
но я не умею одним плевком.
Умею стоически-обреченно.

Ты знаешь, завидую femme fatale -
гуляют по трупам, ничем не маясь.
Во мне же скребется "отдай, отдай,
с тебя не убудет" - и я снимаю
защиту и пробу. Впускаю внутрь.
Храню эти тысячи старых писем.
Число относительно добрых утр
едва ли с тех пор от меня зависит.

В висках, за грудиной и между ног
все ткани заполнены чем-то плавким,
поэтому страшно и несмешно,
поэтому после охота плакать.

Но держишь мне шею как тот маньяк,
из нежности перепадая в ярость -
шалею и думаю: "что же я,
дурная, расслабиться так боялась?..."
(с)