Дорога домой.
Впадаю в детство. Просыпаюсь одиннадцатилетней. Иногда. То есть внутреннее ощущение такое, что мне одиннадцать, ну, или где-то около того. Много солнца и какой-то давно забытой беспечной легкости и глупой, ничем не обоснованной уверенности, что все хорошее впереди. Что может быть у меня впереди? А предчувствие есть. Это, должно быть, лето. А может, живет внутри каждого из нас ребенок, и какое это счастье - увидеть утро его глазами.
Ничто не исчезает бесследно, тем более душа. Я помню глаза своей только родившейся дочки. Круглые, ярко-синие, блестящие и очень чистые. Я называла их "новенькими". Душа, наверное, тоже сначала новенькая, а потом стареет и уже не может похвастаться ни чистотой ни блеском. Тускнеет. Иногда чернеет. И встаешь утром с тахикардией - потряхивает поначалу, как только глаза продерешь. Мандраж от предстоящего.
Ты пока и не проснулся толком, вроде как в бессознательном еще пребываешь, а организм и заточЕнная в нем душа уже вибрируют, страшатся.. Потом в мозгу шевельнется первая на сегодня мысль: что у меня плохо? И тут же ответ готов - что. Мозг начинает информацию обрабатывать: терпимо или как.. Надо сказать честно: в основном терпимо. И душа понемногу начинает успокаиваться, разжиматься, пульс замедляться, и кровь уже не бьет пулеметной очередью в висок, а возвращается в привычное русло. С добрым утром!
Счастье это просто. Легкость души, приятие окружающего мира и вера в хорошее. Не в лучшее, которое хорошему враг, а именно в хорошее. То есть умение находить радость в повседневном. Это твое отношение к жизни. Что ты видишь и как воспринимаешь. Ты. Своими глазами и своей душой. Плевки под ногами или отраженное в лужах небо. Есть и то и другое. Как посмотреть. "Хочешь быть счастливым - будь им". Много не надо, главное, чтобы хватало. Света, тепла, любви.. Сколько в тебе самом? Отдавая - получаешь обратно.
В детстве это легко. В детстве я всех любила.
Однажды я полюбила дядю Петю, с ним я лежала в больнице, я с отитом, он с радикулитом. Да-да, одна сельская больница на всех, больших и маленьких. Старинный екатерининский путевой дворец. Крюки от люстр и картин, остатки печных изразцов, широкая парадная лестница, высокие окна. Еще черная лестница, выходящая на двор, на крутой берег Волги, река внизу, в тумане. Кони пасутся. Слева на холме церковь, колокольный звон.
Больничные палаты просторные, бывшие залы, делились на мужские и женские, кладут всех от мала до велика. Нас в палате шестеро.Тетки веселые и простодушные, что на уме, то и на языке. От них я впервые услышала неведомое мне слово "климакс" и узнала как с ним бороться, то есть исключительно любовью. С мужиком, доверительно сообщали друг другу тетки, климакс для женского организма проходит незаметно.
Между процедурами, кормлениями и обходами пациенты высыпали на улицу, посидеть на лавке, покурить и пощелкать семечки. Кучковались все вокруг пожилого мужичка со смешливым лицом и ласковыми синими глазами - дяди Пети.
Дядя Петя был конюхом. Он любил курить, смеяться и рассказывать истории.
Я слушала дядю Петю, открыв рот. Я старалась подобраться к нему поближе и неотрывно смотрела в его лицо, и все мне в нем нравилось. Красивее человека я не видела. Иногда он доставал из кармана синей сатиновой куртки карамельку и давал мне. И я краснела. Карамелька пахла табаком. А когда он уходил в палату, я жутко скучала и тосковала по нему, и когда приезжала мама меня навестить и подкормить домашним, я только и говорила, что о дяде Пете, и какой он красивый. Мама в результате забеспокоилась и попросила меня его показать, что я и сделала, на что услышала только: "Господи! Нашла красавца! Необразованный старый мужик! Смотреть не на что.. Выбрасывай ты эту дурь из головы!"
Я разозлилась на маму и расплакалась.
Потом я опять плакала, когда дядю Петю выписали, а я еще оставалась лежать и все мне уже было тошно, и хотелось домой.

• 
• 
•