Читаю Толстую...
Что-то вспомнилось, как была однажды в гостях в одной замечательной квартире )))).
Кухня-столовая, в которой нельзя ужинать, а можно только "принимать пищу", шикарный огромный серебристый холодильник, в котором, видимо, должны храниться только вкуснячие экзотические продукты и банальная яблочная "шарлотка" там явно не уместна, интерьер- дизайнерский, два уровня, хайтек и креатифф в одном флаконе. Я путалась в ванных комнатах, робела, сидя на краешке дорогущего стула, в тайне сравнивала раздвигающиеся двери гостинной с точно такими же, виденными мной в одном красивом японском суши-баре )))), боялась подскользнуться и грохнуться с красивой крутой лестницы на второй этаж )))), постоянно норовила выйти вместо лестничной площадки в одну из кладовок, заблудившись в дверях, в общем...стеснялась.)))) Впечатления? Восхищение, восторг, робость, смущение, легкое чувство зависти и уважения к человеку, который всего этого добился, придумал и обустроил по своему желанию и ... странное послевкусие, которое я не могла объяснить словами. А тут у Толстой прочитала....

[B]Т.Толстая. Прожиточный минимализм. ;-)[/B]

Всего один раз я была в настоящей минималистской квартире, и все-то там было прекрасно: и чистые линии стен и проемов, и светлячковые козявочки лампочек, и молочно-туманные диваны в молочно-туманных объемах (комнат не было), и общее ощущение пустоты, простора, прохлады, покоя и еще многих понятий на букву [B]"п"[/B].
Как будто пришли и гигантским вантузом откачали все, что можно, до полного предметного вакуума: вот-вот самозародятся виртуальные частицы.
Пейзаж портили только две вещи: непоправимый вид из окна (его завесили как могли, хотя помочь тут могла бы только водородная бомба) и сами хозяева. То есть муж был ничего (не сам по себе, а в плане дизайна): он был худой, весь в черном, в обливку, а голову побрил до сизо-седого подшерстка, перекликавшегося с тусклым металлом дверных ручек (особое итальянское травление, около 150 долларов за штуку).
Плохо дело было с хозяйкой:
немолодая, одышливая, с красным лицом, в цилиндрических очках, кудлатая и широкозадая, бедная женщина оскорбляла взор каждый раз, что переходила с места на место. Все время казалось, что сейчас распахнется дверь, ворвется дизайнер этого дорогого, выверенного пространства, не выдержит и закричит:
"А это еще что такое?!" - и вышвырнет инородный объект пинком за дверь.
Фокус был в том, что квартира была построена и очищена от бытия именно на деньги хозяйки, муж пострижен и одет тоже, очевидно, по ее чертежам, и вообще она, как дама богатая и творческая, нарисовала себе мир так, как хотела, и отстаньте все от нее.
Интересно, что я знала ее и раньше, до ремонта, но никогда не замечала, как она некрасива.
[I]Впрочем, отразившись в зеркале убийственно элегантной ванной,
я подивилась собственному, внезапно обрушившемуся на меня уродству. Выходила из дома - вроде было терпимо, а часу не прошло - и, пожалуйте, - гамадрил.[/I]
Нет, нет, вон отсюда, прочь и долой, пока мы во плоти - минимализм не для нас.
На том свете - сколько угодно, я первая - за; на том свете, где
молочно-туманное перетекает в молочно-туманное, где нет тяжелого дыхания любви или ярости, где не давят воспоминания, где не валяются любимые ободранные предметы, где нет деревянных рамочек с дорогими, никогда не отличавшимися красотой лицами, где не охают варикозные бабушки, превратившиеся в струящихся сильфид ("Куда я иду?! - спросила Русалочка. - "К Дочерям Воздуха!" - отозвались голоса), - на том свете я обеими руками, которых уже не будет, за минимализм.
Здесь же, по эту сторону материи,
частью коей я пока худо-бедно являюсь, я не хочу пустоты. Я хочу насытить глаза хламом, тряпьем, мебельным целлюлитом, отеками и припухлостями, я хочу развалиться, навалиться и привалиться, а ноги завернуть винтом вокруг ножек стула; руками я хочу дергать и перебирать какую-нибудь бахрому, я хочу,
чтобы ненужные вещи, купленные просто так на барахолках мира, были свалены на какой-нибудь стол или комод и мирно на нем уживались; я хочу, чтобы лампочки перегорали, обивка пачкалась, розы засыхали, а на стеклах зимой
вырастали перистые морозные узоры. И между рам чтоб лежала муха.
Минимализм труслив: он боится живых и кривых вещей, он неспособен примирить между собой предметы разных стилей, и потому выбрасывает их. Минимализм совершенен, и человеку, существу несовершенному, в нем неловко: по-хорошему, надо бы иметь, скажем, только одну ногу, гибкую, металлическую, а у человека их две. Надо, скажем, иметь маленькую стеклянную голову, а у человека на шее вон что. Кожа, например, должна быть из новых высокотехнологичных
материалов.... эх!
Лунный пейзаж, внутренность дзэнского храма, арктическое безмолвие
прекрасны, но они не для меня. Отойду в сторонку и на колченогом табурете, расстелив газету, крупными кусками нарежу себе к ужину диспетчерской, троллейбусной колбаски.


не совсем согласна, но что-то в этом есть....

• 
• 
•