[COLOR=red][SIZE=-1]4. Прощание с папой[/SIZE] [/COLOR]

[SIZE=-1][COLOR=red]1 [/COLOR][/SIZE]Вопреки советам знакомых я достаточно весело и шумно отметила 40-летие. Прошло 9 дней после юбилея. По традиции в 21.00 я позвонила родителям. Папа взял трубку и сказал, что они с мамой смотрят сериал, и попросил позвонить позже. Я перезвонила через час. Но они опять смотрели какой-то сериал. Я даже немного разозлилась, что им не до меня. А потом поняла, что на телевидении работают умные люди: сериалами о рабыне Изауре и о какой-то другой бразильской девушке они отвлекают стариков не только от семейных проблем, но и от того, как ломается привычная для них система, как рушатся их идеалы, как их обворовывают и ломают судьбы их детей. В 23.00 ко мне подошел мой сын Демьян и показал рисунок, который был очень хорош по форме, но был неправильного содержания. Я его поругала, и он ушел. Через 15 минут он показал другой рисунок: в гробу, украшенном бантами, лежал мужчина. Он был чем-то похож на папу. От гроба по лестнице вверх к облакам поднимался этот же мужчина. Я сказала сыну, что его сегодняшнее творчество меня удивляет, что он занимается ерундой, что ему надо готовиться к экзаменам в институте, а не дурью маяться. Через 15 минут позвонила мама и сказала, что папа, наверное, умер. Никто не ожидал такой скорой смерти. Когда я рассказала историю с рисунком одному знакомому священнику, он сказал, что мой сын получил информацию о смерти дедушки первым.
Сосед отвез нас к родителям. Точнее к маме. И началась история похорон лета 92 года. Папа не один раз говорил, что он за 40 лет службы в армии заслужил похороны за счет государства, стрельбу из оружия и оркестр. На сберкнижке лежало 6 тыс. рублей (на эти деньги в 1991 г. можно было купить автомобиль) и папа был уверен, что маме хватит этих денег, когда она останется одна. Но государства, которому служил папа, уже не было, и хоронить его пришлось только нам. 6 тыс. рублей хватило на скромный гроб. В военкомате сказали, что могут дать справку, что полковнику Абрамову положены стрельба из оружия и оркестр, но больше ничем они помочь не могут. Денег тогда не было ни у кого. Все стали нищими за несколько месяцев. Мне помогли друзья и хозяева фирмы, в которой я тогда работала. Но страх отсутствия денег для похорон преследовал меня очень долго. Мама не разрешила отправить тело папы в морг, потому что накануне показали документальный фильм о том, как в морге крысы съедают трупы…
Три дня прошли как один бесконечный день. Старшая сестра приезжала днем, но вечером уезжала домой. Муж и брат утром приезжали, потом куда-то уходили, а вечером приходили пьяные, еле стоявшие на ногах. Говорили, что снимали напряжение. Я их выпроваживала по домам. Средняя сестра приехала только на похороны и после поминок сразу уехала домой в Белгород. Помогали только дети Наташа, Демьян и Роман. Мама лежала в спальне, и через три-четыре часа я ей давала лекарства. А папа лежал в гробу на столе в большой комнате. Жара стояла редкая. Больше 30 градусов. Но в один из дней выяснилось одно удивительное обстоятельство…
Когда мы собрались все вместе в первое утро без папы, я сказала, что две недели назад папа попросил меня приехать. Он сказал, что когда умрет, его надо похоронить с воинскими почестями, а в гроб положить партбилет, знак «50 лет в КПСС» и металлическую расческу, с которой папа не расставался никогда. (После разгрома Керченского десанта осенью 42 года папа на катере отплывал от берега. В катер попал снаряд. Погибли почти все, кто были на этом катере. Выжили папа и его друг, которые ремнями привязали себя к обломкам катера, и трое суток находились в открытом море. Нашли их случайно моряки, которые искали какого-то большого начальника. Единственное, что сохранилось после этого плавания, – маленькая металлическая расческа, с которой он не расставался никогда).
Брат рассказал, что десять дней назад папа попросил его приехать и велел похоронить его на сельском кладбище рядом с церковью. Это кладбище находится рядом с дачей брата.
Сестра рассказала, что неделю назад папа вызвал ее и попросил похоронить его по православному обряду. А еще взял с Луизы слово, что она все сделает для того, чтобы мы с братом окрестились.
То, о чем попросил папа меня, не вызвало никакого удивления. Все вписывалось в привычные рамки и нормы его жизни. Просьба к брату показалась странной. Но мы вспомнили, что папа очень переживал, что кладбище, на котором были похоронены его мама и бабушка, было застроено новыми домами при восстановлении Ельца после войны. А вот Луизе мы с братом просто не поверили. Сестра много лет была профессиональным партийным и советским работником. А в последние годы стала религиозной и очень тесно общалась со священниками. Я не могла представить, чтобы папа мог такое захотеть.
Луиза потребовала, чтобы мы у гроба отца пообещали окреститься. Мы не хотели этого делать, обвиняя ее в том, что свое желание она выдает за последнюю волю отца. Мы были взвинчены и агрессивны. Из спальни вышла мама. Она сказала: «Дети! Луиза говорит правду. Папа всю жизнь был верующим человеком. Но он скрывал это, и он очень сожалел, что вас не воспитал в вере и любви к богу. Не соритесь. Дайте слово, что вы выполните просьбу отца». Я тогда поняла, что очень мало знала о своем папе.

• 
• 
•