[U][FONT=Courier][COLOR=brown][SIZE=+2]
[FONT=Courier][SIZE=-1]Бабушка Арина
Мошкович Ицхак, http://www.andersval.nl/index.php?option=com_content&task=view&id=2064&Itemid=107
[SIZE=+1]
Ни в какой, ни Двинск, ни Пинск, они, конечно, не поехали, потому что в июне началось, сами знаете что. Дочь Арины с группой детей руководящего и начальствующего состава удалось в последнюю минуту отправить в глубокий тыл, а остальные не успели, и их вместе со всеми осадили немецкие войска, причем одна бомба, рассказывают, даже убила слона в зоопарке.
Избежать голода и холода не мог никто, даже те, что были высоко поставлены. Все голодали и мерзли и по вечерам, закутавшись в верблюжьи пледы, слушали сводки Совинформбюро, грели руки у буржуйки, трубу которой Вова вывел в окно, и, услышав вой сирены, интуитивно втягивали головы в плечи.
Ожила только Арина. (Вы, надеюсь, не забыли, что это не ее настоящее имя. Ее звали иначе. А как именно, я не знаю.) Эта молодая женщина, которая, казалось спала все эти годы жизни в богатом доме, среди антикварной мебели и персидских ковров, умных разговоров гостей, классической музыки из трубы граммофона, среди чужих ей запахов и чужого тепла, вдруг встрепенулась, почувствовав, что это ее время, время, когда она может быть собой.
Она тут же выяснила, где и у кого можно что на что выменять и как пронести. Благо в доме было много всякого такого, что годилось на обмен, а в городе были те, кто мог кое-что предложить. У Вовы была какая-то инвалидность с очень длинным латинским названием, но он попросил, и его взяли санитаром в медсанбат. Там же в него попал осколок, и там же этот осколок вынули, после чего он до конца блокады уже не вставал с постели.
Однажды, когда Арина, посреди блокады, взрывов и смертей принесла в дом чёрт знает где и в обмен на что добытую палку колбасы, свекровь назвала ее "ангелом-хранителем" и заплакала:
- Мэйделе, мы же тебе цены не знали.
То есть, не будем преувеличивать, они вчетвером тоже наголодались и на таскались воды ведрами из проруби, и свекровь едва не погибла, когда шла по улице, и в дом угодила бомба, и ее трахнуло по голове куском штукатурки, и тесть, которому во время болезни Алины пришлось стоять в очереди за пайками хлеба, так отморозил ногу, что ему пришлось ампутировать половину ступни - всякое было, но если бы не рлина, то неизвестно пережили бы они блокаду или... Вы видели в кино, как таких как они, без разбора чинов и званий, окоченевших, безвозвратно отвозили на саночках.

***
Дочь Леночку привезли в Ленинград уже в конце сорок четвертого, и это была такая большая радость, что гибель почти всей семьи Арины в Белоруссии осталось переживать только ей одной.
Вообще, вы, которым посчастливилось не жить в эти годы, просто не представляете себе, до чего все в этой стране были оглушены безумной лавиной миллионов погибших, пропавших, угнанных и просто умерших от голода, холода и болезней, так оглушены, что оставшемуся в живых уже невозможно было ожидать соболезнования от окружающих: окружающие сами были оглушены и все перемешалось в одну сплошную, смердящую разложением кучу, а великой радостью было сообщение о снижение цены на хлеб.
Они с Вовой все-таки съездили туда, и оба погоревали над пепелищем и страшно было пройти по Карла Либкнехта, после того, что на ней... Ладно, не будем об этом. В другой раз.
И теперь, когда не было уже того, настоящего, того мамыпапиного дома, и той жизни, и того тепла, оставалось только это, и эта газовая плита с холодильником и - новинка - стиральная машина с валиками для отжима, и пылесос с полотером, которые очень облегчили, но нисколько не украсили ее жизнь.
События сменяли друг друга, за похоронами свадьбы, за свадьбами пеленки внука Сережи...
Но почему все-таки внука нужно было назвать Сережей, если на Невском проспекте было уже больше Сереж, чем булыжников на Дворцовой площади? Почему не Лазарем? А еще лучше - Элиэзер, ведь это же такие красивые имена! В них домашнее тепло, и мамины варнычкес, и хала в канун Субботы, и белоснежный папин талес и эта его песенка про дер шнайдер, который нэйт и, если хотите, даже о том, что в доме ныто кайн бройт. Но что поделаешь! У них своя жизнь, а ее удел - плита, уборка и внука на урок музыки и на урок фигурного катания.
Может быть, они и поговорили бы с нею о чем-нибудь, но о чем? Она уже не помнит, когда она в последний раз с кем-нибудь из них разговаривала.
- Бабушка, но я же тебя просил погладить мне брюки. Я же тебе объяснил, что мне сегодня - в семь часов вечера. Неужели так трудно сделать то, о чем тебя просят?
Вот и все разговоры.

***
Венская полиция без труда отыскала Сережу в помещении ХИАСа, организации, переправляющей евреев-беглецов из СССР в США, а когда его привели к нам, он набросился на нашу сохнутовку - вспомнил: ее звали Римма.
- Куда вы дели мою бабушку? Вам она что, нужна для количества? Отдайте мою бабушку.
Бабушка Арина смотрела на него абсолютно пустыми, выцветшими глазами и по лабиринтам ее морщинок медленно текли слезинки.
- Ты можешь взять свою бабушку, - сказала Римма. - Тебе для этого незачем врать, потому что мы твой маневр знаем. К сожалению, ты не один такой. Уехать в Америку, а стариков подбросить Израилю - это изобрел не ты.





[/SIZE][/SIZE][/FONT][/SIZE][/COLOR][/FONT][/U]

• 
• 
•