Часть 15

Оркестр уже играл какую-то сентиментальную байду про обмороженного коня, а публика впала в философские беседы. Царь-батюшка объяснял усатому охраннику, что «жи» и «ши» пишутся через «ж» и «ш» соответственно, а охранник, по-бабьи уткнувшись кулаком в щеку, сочувственно кивал в ответ. Старшие царевичи, каялись, рассказывали женам, как в прошлом году ездили в Амстердаам и что там вытворяли, а Марфа с Домной, не слушая мужей, дарили друг другу свои перстни и серьги.

Еще немного – и начнется групповая истерика, а затем депрессия.

Василиса собралась, взмахнула левым рукавом, и из него повалили клубы голубого тумана, расползлись по палате, накрыли гостей. Гости приутихли, успокоились и начали смотреть свои радостные трехмерные глюки.

Василиса, отмахнувшись от пегой коровы в кокошнике, потопала обратно к столу. Ягиуда расслабленно следила за рыжей белочкой с изумрудными орешками. Василиса потрясла Ягиуду за плечо и сказала:

- Вставай, красавица моя, на выход. Давай сюда передатчик и сваливаем.

- Ка… какой передатчик? Тот, что слямзил во-он тот молодой человек в небесно-голубых штанах? – Ягиуда ткнула пальцем в сторону кованых дверей.

Оглянувшись, Василиса увидела улепетывающего Ивана-царевича.

- За мной! В погоню! – заорала Василиса, схватила Ягиуду за шиворот и двинулась к выходу.

Где-то на середине зала дорогу им перекрыл царь-батюшка, расставив руки и по-бычьи наклонившись вперед.

- А ну стой, где стоишь, иго басурманское! – прорычал он. – Не видите, штоле, тут лебеди белые плавают?!

Ягиуда схватила главу государства за кисть, подкатилась к нему под ноги и выполнила бросок через бедро. Василиса с уважением выпятила нижнюю губу и покачала головой. Иван меж тем исчез за дверьми.

Василиса с Ягиудой ринулись за ним. А царь, перекатившись на живот и простирая руку им вслед, кричал:

- По воде не ходить! Не ходить!

Выбежав из палаты, Василиса крикнула Ягиуде:

- Ты – к конюшне, я проверю квартиру! – и двинулась к ивановой горнице по лестницам и переходам.

Выставив дубовую дверь, Василиса увидела Ивана, со счастливой улыбкой глядящего в печь.

Василиса подскочила к Ивану, схватила его за грудки, подняла его над землей и прошипела:

- Где?

Иван, улыбаясь, указал пальцем в устье печи, где в огне весело потрескивала, скручиваясь и чернея, лягушачья шкура.

Уронив царевича на пол, Василиса, выдернула ее из печи, обжигаясь и дуя на пальцы. Схватила со стола рушник, сбила огонь и с мрачным предчувствием развернула почерневшую шкуру.

Передатчик был безнадежно и бесповоротно испорчен.

- Ах ты ссука, - процедила Василиса, засучивая рукава и надевая кастет на руку. – Какого хрена ты его сжег?

Иван поднялся, отряхнул зад и радостно захихикал:

- Сжег я твою шкуру, чтоб ты обратно в лягушку не превратилась! Чтоб осталась со мной навеки душой-девицей! Иди ко мне, Василисушка! – Иван раскрыл объятья и вытянул губы для поцелуя.

Василиса, размахувшись, врезала ему в левый глаз. Иван-царевич рухнул на пол. Последнее, что он услышал в этот день, была фраза, брошеная Василисой: «Придется к Кащею переться…»

• 
• 
•