На эту картину в затейливой раме,
Висящую здесь, в этом сумрачном зале,
Смотреть я могу неотрывно, часами,
Всё новые в ней примечая детали.

Оттуда, из глуби манящей и зыбкой,
Из темного прямоугольника рамы,
Взирает с загадочной полуулыбкой
Портрет несравненной, блистательной дамы.

О грация позы, лениво-капризной!
О магия взгляда! О локон прелестный!
Куда там Да Винчи с его «Моной Лизой»!
Куда там Крамскому с его «Неизвестной»!

О этот, пленяющий каждой деталью,
Шедевр, изготовленный папой и мамой,
Проникший сквозь толщу стекла в зазеркалье
И мне возвращенный простой амальгамой!..

Сама себе завидую???:::))) Сама себе хвастаюсь??:::)))

* * *
Гонит ветер туч лохматых клочья,
снова наступили холода.
И опять мы расстаемся молча,
так, как расстаются навсегда.
Ты стоишь и не глядишь вдогонку.
Я перехожу через мосток...
Ты жесток жестокостью ребенка
— от непонимания жесток,
Может, ни день, может, ни год целый
эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про все другое,
ты схватил бы на руки меня,
поднял бы и вынес бы из горя,
как людей выносят из огня.
***
Вчерашний дождь последний лист багряный
сорвал с деревьев, рощи оголя.
Я вышла через заросли бурьяна
в осенние пустынные поля.
Все шло своим положенным порядком,
заранее известным для меня:
ботва чернела по разрытым грядкам,
рыжела мокрой щеткою стерня,
блестели позолоченные утром
весенне-свежей озими ростки...
Их ветер трогал с нежностью,
как будто на голове ребенка волоски.
А журавли, печальные немного,
на языке гортанном говоря,
летели синей ветреной дорогой
в далекий край, на теплые моря...
Ну, вот и все! И нету больше лета,
когда друг друга отыскали мы.
Но мне впервые не страшны приметы
недальней неминуемой зимы.
Зимы, грозящей и садам и людям...
Ну, что она отнимет у меня?
Ведь мы с тобою вместе греться будем
у зимнего веселого огня!
***
Не охладела, нет, скрываю грусть.
Не разлюбила,— просто прячу ревность.
Не огорчайся, скоро я вернусь.
Не беспокойся, никуда не денусь.
Не осуждай меня, не прекословь,
не спорь в своем ребячестве жестоком...
Я для тебя же берегу любовь,
чтоб не изранил насмерть ненароком.
***