ХУДОЖНИК И КЛЕН
Любил художник осень. И она его тоже любила, зачаровывала красками яркими, заманивала в леса расписные. Каждый день осень художнику подарки дарила: то осинку пурпурную, то березку золотолистую. Однажды вышел художник на полянку лесную и ахнул. Стоит на полянке кленок молодой. Лапки-листики на солнце позванивают, золотом оранжевым, красно-бордовым просвечивают, — глаз не оторвать.
— Ну, спасибо тебе, осень, за подарок такой драгоценный, — поклонился художник.
Расставил он свой мольберт рядом с кленком и замер, стараясь побольше его красоты в себя вобрать, чтобы суметь потом эту красоту людям показать.
Клен ласково заглянул художнику в глаза своими пурпурно-золотыми широкими листьями и спросил:
— Разве есть у людей краски с такими тончайшими оттенками, как у Матушки- природы? Посмотри на мои листочки, художник, каждый, словно сокровище разноцветное, и ни одного не встретишь одинакового.
Улыбнулся художник в ответ:
— Конечно, кленок, не может человек сравниться с Матушкой-природой красками, но в серце моем каждый твой листочек светится радостью. Если смогу я передать людям хотя бы частичку твоей красоты, может быть, и в их сердцах станет светлее от радости. А ты расскажи мне о жизни своей, чтобы картина моя живой получилась.
Художник сделал на полотне первый мазок, и клен начал свой рассказ:
— Ты видишь мою красу, художник, а большой раскидистый клен, на котором я родился, был прекраснее меня в сто раз. Его люди срубили. Весь лес вздрогнул от горя, когда красавец клен упал, и на моей серой коре от тоски по родителю появились с тех пор продольные трещинки. Только прошлой зимой я, наконец, утешился. Вот как это случилось. Лыжники решили отдохнуть на нашей поляне и сняли возле меня свои лыжи. Я на людей тогда в обиде был, не хотел с ними разговаривать, отвернулся даже в сторону и вдруг слышу:
— Кленок, посмотри на меня, ведь мы с тобой хорошо знакомы.
Другой голос добавил:
— Где-то сейчас мои детки, наверное, такими же красавцами стали?! Оказалось, что все лыжи были сделаны из кленов, а одна пара как раз из моего родного, что на нашей поляне рос. С тех пор, если бегут мимо лыжники, я знаю, что самые быстрые и легкие лыжи на них из клена, и машу им приветливо вслед. Даже трещинки продольные на моей серой коре теперь струятся не так печально.
Художник погладил серый с трещинками ствол и почувствовал, что сегодня трещинки совсем веселые. Кленок продолжал:
— Родился я двадцать лет тому назад и сначала крепко спал в почке- колыбельке. Уже тогда Матушка-природа и отец-клен учили меня красоте и закутали в чудесные шелковистые чешуйки с золотисто-оранжевым опушением. Всю зиму я спал, но, наконец, чешуйки почки раскрылись, и я увидел свет белый в виде зелено-желтого цветка. Первым другом была пчелка. Сначала мне показалось, что я не такой уж красивый, хотя и достаточно крупный цветок. Но пчелка меня утешила. Она опустилась на меня и зажжужала:
— Какой красавец, самый первый, раньше листочков явился, да какой сладкий!
Пчелка принялась пить мой нектар, и при этом пылинки мои попали в завязь. Это было приятно, хотя и немного щекотно. Вокруг меня было шумно. Кого только не было на моих братьях-цветах: мухи, бабочки, пчелы, — все спешили после зимы силы свои восстановить. Ах, как всем нам было радостно и сладко. Каждую весну я снова и снова переживаю это чудесное состояние. Жаль, художник, что ты не можешь его почувствовать.
— Почувствовать не могу, зато могу представить, как радостно цвести, когда вокруг еще все голо и деревья без листьев. А сладость светлого кленового меда я прекрасно знаю. Я его много раз пробовал и всегда мне казалось, что он весной пахнет, — сказал художник и добавил в свою картину сладкой радости весеннего цветения клена.
— Вторым моим другом, — снова продолжил клен свой рассказ, — был мой братец-близнец, который родился вместе со мной из цветка. Все кленовые детки- семена — сросшиеся близнецы под двумя крылышками. Мы с братцем были точь- в-точь похожи и видом и характером. Осенью мы увидели, как ветер разделяет созревшие семена, подхватывает их и, вращая крылышком, точно пропеллером, разносит по поляне. Мы с братом крепко прижались друг к другу и решили не расставаться. Но началась зима, и налетевший холодный вихрь подхватил моего созревшего брата и унес в одну сторону, а меня в другую. Ветер так бешено вращал мое крылышко, что у меня голова закружилась, и я сначала не понял, куда попал. Очнулся я от холода на лесной поляне. Был зимний вечер, и с каждой минутой я замерзал все больше. Вдруг на поляну вышел великан-лось, который пришел поужинать веточками молодых деревьев. Потом что-то черное навалилось на меня, и я утонул в снегу. Лось втоптал меня копытом под прошлогодние листья, а лунку засыпало снегом. Здесь мне стало уютно и тепло, и я сладко уснул до весны. С тех пор лось моим другом стал. Ведь если бы не он, я бы замерз и умер.
О братце своем я до сих пор ничего не знаю. Нам, семенам кленовым, нелегко приходится. Хотя сыплемся мы с клена всю осень и всю зиму, в деревца прорастают только счастливчики.
Проснулся я весной от талой весенней водицы. Было еще довольно холодно, но мне так не терпелось снова мир увидеть, что я выпустил корешок и стал тянуться вверх. Замечательное это чувство, когда ты снова на свет божий появляешься, уже не цветочком, не семечком, а маленьким кленовым росточком. Гордость переполняла меня. "Я — дерево, настоящее дерево!" — пел каждый острый уголочек моих листьев-лап. Они у меня были совсем как у взрослого клена, хотя и родились на тоненьком прутике.
— Славно ты, кленок, рассказываешь, — улыбнулся художник, и, вздохнув, добавил:
— К сожалению, люди часто забывают вырастить в себ