[B]ЛДПР — это партия будущего. Взгляд изнутри.[/B]

(Продолжение).

[I]ЛДПР – партия будущего, партия, смотрящая в будущее, и поэтому работа с молодёжью всегда была главнейшим направлением в партийном строительстве (Из Программы Либерально-демократической партии России).[/I]

В Москве нас разместили в каком-то полупромышленном здании, срочно переоборудованном под жильё. Когда я первый раз зашёл в спальный отсек, то подумал, что все мои старания по «откосу» от армии не увенчались успехом и меня всё-таки загребли служить: моему взору предстала длинная комната, впритык заставленная двухярусными койками, застеленными несвежими засаленными одеялами. Хотя нет, это не армия. Увидев в правом углу группу игравших в карты мужчин, по пояс голых и покрытых татуировками, я понял: это «зона». Диалект здесь был соответствующим, и, проходя между длинными рядами нар, я всё ожидал чьего-нибудь вопроса: «Ты как в хату входишь, баклан?!» К счастью, на моё появление не обратили никакого внимания.
Сейчас, по прошествии определённого времени, я понимаю, что Жириновский просто не мог выиграть у Савченко. И даже не из-за того, что против Вольфовича играла слаженная губернаторская команда, опутавшая Белгородскую область сетями своего влияния. Это, безусловно, тоже вносило в развитие событий значительный элемент фатальности, но не являлось первостепенным. Главным был человеческий фактор. Всё дело заключалось в нас — рядовых партийцах — и региональном начальстве. Нашим знаменем была не победа партийного лидера, а деньги. Для кого-то — большие, а для кого-то — и не очень. Но исключительно деньги. Тех, кто боролся за идею, было очень мало. Единицы.
— Понимаешь, — объяснял мне пьяный башкир из Уфы, с которым мы только что подрались, но уже успели побрататься, — эта партия — просто золотое дно. Мы такие бабки во время выборов поднимаем, что закачаешься! Я уже давно работу бросил, потому что мне и так хватает. И времени свободного масса, и надрываться не нужно. Я после технаря на заводе вкалывал за полторы тысячи, пока в партию не вступил, а теперь район держу координатором. Чуешь разницу?
Конечно, я всё понимал. Неужели мне не было известно, на какие цели расходуются присылаемые из Москвы деньги на местах? Просто вслух я об этом не говорил. Меня всегда удивляло другое: почему «центр» так слепо доверяет региональной отчётности? Почему не устраивает проверок? Ведь, в конечном итоге, нецелевое использование денежных средств пагубно сказывается на развитии местной партячейки? Видимо, всё так и задумано.

[I]Те, кто нам выгоден, — наши друзья. Те, кто на нас паразитирует, нам не нужны (В.Жириновский. Патриотизм либеральных демократов).[/I]

В Белгород добирались на поезде. Честно говоря, я абсолютно не помню ни как мы туда грузились, ни как ехали, потому что в последний день проживания в «гостинице» мы закатили такую пьянку, как будто нас отправляли на войну, а не на выборы. Поэтому когда наше начальство скомандовало построение, пытаясь призывными криками: «Калуга! Рязань! Краснодар! Ростов!» — собрать свои группы, возиться им пришлось очень долго.
Раскаянье за такое поведение, вкупе с похмельем, пришло уже в Белгороде, когда нас запихивали в автобус – ржавый расхлябанный «Пазик», на котором нам предстояло ездить по области с агитацией.
— Николаич! — прохрипел я, пытаясь сглотнуть скопившиеся в горле остатки слюны, обращаясь к старшему брату нашей Василисы, который по совместительству был ещё и областным координатором. — Дай денег. Пить хочу.
Разумеется, те деньги, что любой из нас брал из дома, закончились ещё в Москве. Но мы твёрдо знали, что нам положены так называемые пайковые, поэтому особо не переживали.
— Обойдёшься! — отозвался Николаич. — С чего бы я тебе денег должен дать?
— Здрастьте! — Я остановился. — Ты не забыл, что мне сотка в день положена?
— Помню. Только на руки ты её не получишь. Пропьёшь ещё не дай бог. Вот обедать будем, тогда я за тебя и заплачу. Это, кстати, всех касается.
Николаич обвёл всех решительным взглядом и хотел ещё что-то добавить, но тут его прервал Женя, довольно колоритный тип, который до вступления в партию успел отсидеть в тюрьме за разбой и переболеть осложнённой формой сифилиса, от чего на его теле остались неприятного вида рубцы. В партии Женю недолюбливали и побаивались.
— Слушай, гнида! — прорычал он. — Гони бабки, пока я тебе череп не размозжил! Не видишь — люди мучаются?!
Николаич взвесил все «за» и «против» и решил не связываться, тем не менее раздав всем по «полтиннику». Деньги мы тут же «обналичили» кто в пиво, кто в «минералку», погрузились в автобус и поехали к «месту приписки».
Нашу часть группы заселили в обшарпанную гостиницу, но по сравнению с московским бараком, где мы жили четыре дня, наш номер был почти люксовым. Агитация начиналась с завтрашнего дня, так что сегодня мы отсыпались.

• 
• 
•