Странно, но эти рассказики пишутся не так легко, как я думала. Персонажи путаются, и вместо отдельных сюжетов и характеров появляется один общий на всех. Скучный, циничный. Даже не знаю, как разделять. Может писать отдельные мысли, монологи, описания, а потом лепить в кучу. Кому, что больше подойдет. Только вот сцены интимные… боюсь, с этого места я уже не дам никому читать. А может и хорошо? Тогда перестану писать на публику. Честнее будет. Разве не это первопричина? Я напишу их для себя. Только для себя. Получится? Надеюсь. Мои состояния, только мои, если и придуманные, то только мною. Чем в сущности ОНА отличается от НИНЫ, хорошая фантазия, плохая фантазия, вариант мечты и тупиковый вариант. Мне нужна разница. А ОН? Пусть будет. Тоже фантазия. Тоже вариант мечты. А НИНА? Пластичная, безвольная, страдающая НИНА. Крайности и припадки. Кто она? Она этого не знает. Она не чувствует себя. Другие ей нужны, что бы забыться. Разве она не хотела любить? Наверное, хотела, она не знает. Ее состояния часто бывают полуобморочными, как во сне. Ее желание почти всегда граничит с отвращением. Только умеренность держит ее в рамках. Желание иметь ребенка, любить его, радоваться ему. С ужасом аборта или рождения урода. Желание любить мужчину и быть любимой, с необходимостью терпеть издержки этой любви, ее откровенность, слюнявость, отсутствие запретов. Ощущение того, что этот обморок никогда не прекратится. Она часто думает о самоубийстве, даже не давая себе в этом отчета. Ей нравятся эти мысли, они ее успокаивают. Нина красивая. Она талантливая. В чем ее талант? Картины-девочки. Она этого не осознает.
Там выл уставший ветер, и плакала гроза
Ребенок не заметил, что в доме нет тепла
Он посмотрел на двери, но мама не вошла
И что такое мама? И что такое я?
У сломанной игрушки забегали глаза
Ведь ты меня искала? Я рад, что не нашла.
Нет у любви начала, у страха нет конца
Ты не нужна мне, мама! И мама не пришла.
Он не очень хороший, совсем нехороший. Нине приснился мальчик лет пяти со сломанной бесполой игрушкой в левой руке. У игрушки левой руки не было. Мальчик стоял на пороге полуразрушенного каменного дома. Там не было дверей, только проем. Вместо окон тоже проемы. Большие черные дыры. Ночь и сильная гроза. Темно-синие шортики, рубашка в клетку. Большие выразительные глаза. Он не плакал, он даже не боялся. Он смотрел на грозу из глубины мрачного дома и никого не ждал. Кто этот ребенок? Как он там оказался? Почему он никого не ждет? Не хочет, что бы его забрали. Это его дом? Не похоже. Господи, как здесь страшно. Но он уже здесь. Твой собственный кошмар лучше неизвестности. Это возможно, если неизвестность всегда кажется кошмаром. Новой волной. Значит, нет надежды? Нет. Надежды нет.

• 
• 
•