Душные дни, бездушные разговоры, вереница глупых мыслей, жестокая погоня за продавцом пломбира, улепетывающего со своей тележкой и так и давшегося живым в руки моих коллег по Корпусу Мира... Все это так привычно для меня в последнее время. Надо лететь назад, но совершенно не хочется. Пробуду тут еще долго. Государственные дела могут и подождать.
Удивительно, но люди вокруг считают, что я стал необычайно грустен и слишком подвержен влиянию африканской романтики. Они ошибаются. Нет во мне ни капли грусти, романтику я вытравил из себя пестицидами, а стремление к одиночеству... Ну оно же всегда было. Недалеко от лагеря я разбил маленький садик, где выращиваю тюльпаны. Ведь они гораздо красивее яблонь, что я сажал прежде. И ты... Ты всегда любила тюльпаны... Африканские дети обрывают цветы по утрам, когда Великий Диктатор спит, не давая им толком распуститься. Дети, дети... Они не умеют ценить красоту. Я не расстреливаю их лишь потому, что сам страдаю тем же недугом.